О донорстве костного мозга
Отзывы доноров и пациентов
Алексей
Донор костного мозга ФГБУ «НМИЦ гематологии» Минздрава России
Однажды я увидел пост одной девочки о том, что она вступила в регистр доноров костного мозга. И меня эта тема на тот момент очень сильно заинтересовала. Мне, в принципе, всегда был интересен какой-то род социальной деятельности, чтобы помогать каким-то образом людям. Я понимал, что мне сложно, например, ездить в дом престарелых или в детские дома. То есть мне не хватает, наверное, вот каких-то сил моральных, чтобы этим заниматься. Возможность помочь другому человеку на безвозмездной основе или помочь каким-то образом обществу — это важно. Во всяком случае, для меня. На тот момент я уже являлся активным донором крови и плазмы, и я решил вступить в регистр. Оставил свои контактные данные, заполнил форму о себе, сдал пробирку с кровью и поехал дальше по своим делам. Я вступил где-то в середине 2015 года, а связались со мной в 2017 году. Сказали, что, возможно, нашелся реципиент, и нужно было понять, насколько я ему могу подойти. После этого провели все необходимые анализы, флюорографию, ЭКГ, проверили кровь и договорились о том, что я буду сдавать. Я не мог узнать, что за человек мой реципиент, мне просто сказали, что это девочка 12 лет. На тот момент у меня больше волновались родственники, чем я сам. Но я бы не сказал, что они меня отговаривали. На протяжении пяти дней я ездил с утра туда, как на работу, по сути. Сначала туда, потом на работу. Если ты решаешь это сделать — ты должен отдавать себе отчет, что ты должен идти до конца в какой-то момент. Есть несколько этапов, когда ты можешь отказаться. Но когда реципиента начинают готовить — ему полностью убивают иммунную систему, так что если ты откажешься в такой момент, реципиент просто умрет. В первый день у меня заняло около 3,5 или 4 часов. Ты просто сидишь около аппарата. Это абсолютно такая же тема, как сдача плазмы. Аппарат забирает необходимые клетки, а тебе возвращает все остальное. И ничего больного или страшного в этом нет. Прошел день или два, и мы улетели в Турцию с женой. Никаких суперболезненных ощущений или плохого самочувствия после этого нет. Есть люди, которые прочитали мои посты в инстаграме и поехали, тоже вступили в регистр.
Светлана Чупряева
Донор костного мозга КНИИ гематологии и переливания крови ФМБА России
Девять лет назад Светлана стала донором костного мозга, и все эти годы верила — в ее руках будет чья-то жизнь. И вот однажды раздался звонок из НИИ гематологии: «Нуждающийся в пересадке человек ждет помощи в Санкт-Петербурге». «Я не пришла, я прилетела к ним! Я была счастлива, что я могу спасти!» — рассказывает Светлана. Новость о том, что стволовые клетки срочно ждет пациентка за тысячи километров от Кирова, совпала с самым пиком распространения коронавируса в мире. И самое страшное для Светланы было попасть в ситуацию, когда в силу ряда причин ее клетки нельзя будет использовать для пересадки. «Когда мне позвонили, я берегла себя, как хрустальную вазу, ограничила все общение. Не дай бог… Не простудиться — муж ходил в магазин… Ответственность… Не передать все эмоции. Я боялась заболеть. Ведь человек не может ждать». Все получилось, все анализы в норме, забор стволовых клеток произошел, и пока Светлана знает только то, что там, в Санкт Петербурге, уже есть родной человек, он жив, он борется с болезнью. «Я поймала себя на мысли, что я представляю — человек, которому я помогла… я четко видела, как она идет ко мне и она здорова, это потрясающе!» Пока прошел месяц. Пациенту и донору дадут возможность встретиться только через два года, когда можно будет сделать окончательный вывод, что клетки прижились.
Марианна Кашина
Бывшая пациентка РДКБ РНИМУ им. Н. И. Пирогова
Я очень хорошо помню момент, когда услышала о своем диагнозе. Помню, как в детском садике на занятиях сперва разболелся живот, потом поднялась температура. А потом скорая. В крови обнаружили почти 100 процентов бластных клеток! Мне было пять лет. С этого момента жизнь четко разделилась на до и после. Лечение было очень долгим и тяжелым. У меня обнаружили редкую форму лейкоза, которая потребовала пересадки костного мозга от неродственного донора. Восемь месяцев я провела с мамой в стерильном боксе отделения ТКМ в РДКБ. Я получала специальное питание через катетер, ничего не ела почти полгода, так как весь кишечник был обожжен от химии и огромных доз различных препаратов. Когда нас перевели в отделение, больше года пришлось учиться ходить заново. Моя мама всегда верила в мое выздоровление, что я обязательно буду жить! Эта уверенность придавала ей силы идти дальше и не сдаваться, поддерживать при этом других родителей, поднимать им боевой дух. Детям хочу сказать: не вешайте нос! Никогда не грустите. Лучшее лекарство от всяких болезней — ваши улыбки. Найдите себе любимое занятие, ведь их так много.